Читать онлайн «Опыты по эстетике классических эпох. [Статьи и эссе]». Страница 36

Кроме всего, этот Грэхэм считает, что египетские мамлюки, разбив «наголову монголов при Айн Джалут в Палестине, фактически спасли Европу от разорения и уничтожения».

Да, добрались бы из Палестины монголы до Европы, если бы их не остановила Русь.

Таким образом, по Грэхэму, исламский мир преподнес два «великих дара» Европе: избавление от смертельной угрозы, а «другой великий дар Ислама - знания».

Увы! У Европы уже был подобный дар - христианство, ввергшее ее в распад и стагнацию. Что касается восточной мистики, которой увлекся Данте как эстетикой света в «Божественной комедии», то здесь всего лишь общие корни христианства и ислама, и не греческая премудрость на арабском языке послужила толчком к эпохе Возрождения, даже не озарения Фомы Аквинского, с переходом от теологии к эстетике, а, как говорилось, сама жизнь, городская культура, с обращением к первоистокам, изначально чуждым исламу и мусульманским мыслителям.

Грэхэм, позволяя «себе смелые заявления об определяющей роли мусульманской цивилизации в формировании Европы», «утверждает, что мусульманская и западная цивилизации возникли из одних и тех же интеллектуальных и духовных корней. По сути, Запад и Ислам, на его взгляд, можно рассматривать просто как разные стороны одной цивилизации».

Вот это верно. Только что значит «Запад и Ислам»? «Христианство и Ислам» продолжают соперничество в сходной вере и сходном бизнесе, внося от себя не лучшие черты в западную цивилизацию...

Автор статьи упоминает книгу Джорджа Салиба «Исламская наука и вызревание европейского Ренессанса», а также профессора Чарльза Бернетта, «который отслеживал влияние арабских научных трактатов и переводов на европейское общество, выявлял мусульманские корни возрождения наук в Европе».

«Бернетт вообще заявляет о том, что влияние мусульманского научного и культурного влияния на Европу было настолько глубоким, что фактически сформировало на европейском континенте новое общество и даже подготовило общественные и экономические условия для зарождения капитализма».

Подобное увлечение собственными догадками ученых было бы всего лишь смешно, если бы не питало оно экстремизм политический, вплоть до террора.

«Что же касается самого Ренессанса, то американский автор Чарльз Хаскинс предлагает увидеть в истории не один Ренессанс, не одну эпоху Возрождения, а несколько. Он выделяет Ренессанс 12 века, который был вызван знакомством с мусульманской системой образования и наукой. Ренессанс 15 века, вызванный возвращением в искусство, архитектуру и литературу античных стандартов, которые, опять-таки, были сохранены для Европы мусульманами».

Американским авторам лучше бы не рассуждать о Ренессансе, о чем они ведают на уровне Голливуда. Влияние Мусульманского Ренессанса на Европу с ее пробуждением в условиях развития городской культуры естественно, это не заслуга мусульман и ислама, - они свое дело, в свои исторические сроки, свершили, - здесь уже восприимчивость европейцев ко всем явлениям мировой культуры, к той же византийской иконописи и греческой премудрости на арабском языке, на греческом, с переводом на латинский, к той же готике из северных стран, но откровением явились древнегреческая мифология и классическое искусство, что и станет основой возрождения античной эстетики и расцвета архитектуры, скульптуры и живописи, с преодолением византийской живописи и северной готики, когда ни о каком мусульманском влиянии говорить не приходится. Их как будто не было на свете. Классическая древность возродилась через две тысячи лет, и родился новый мир, совершенно отличный как от мусульманского, так и христианского средневековья.

Именно эпоха Возрождения и произвела водораздел между Европой, перешедшей в Новое время, и мусульманским миром, сохранившим средневековую идеологию и настаивающую на ней по сей день. История завоеваний арабов, как и европейских народов, от крестовых походов до имперских колонизаций, до двух мировых войн в XX веке - такова история цивилизаций. Подсчитывать заслуги одних, предъявлять счет к другим, когда времена канули в лету, - это всего лишь моральная рефлексия, бесплодная и разрушительная как для личности, так и общества, так рушились царства и империи. Но подобная рефлексия в мире, начиненном всевозможным вооружением, вплоть до атомных бомб, чревата мировой катастрофой.

Ярчайший расцвет искусств и мысли, с блистательными именами гениальных поэтов, художников, мыслителей, ученых и мореплавателей, имел свои первопричины и источники, порою парадоксальные.

«Как известно, - пишет Алексей Лосев в «Эстетике Возрождения», - Ренессанс был продуктом ранней городской культуры, развившейся в своем отличии, в иной раз и в своей борьбе с мировоззрением феодальных поместий».

Здесь указание на сугубо земные, социально-исторические условия, каковые сами по себе еще никак не объясняют явление нескольких плеяд ярчайших звезд даже в одной Флоренции XV века. Что же произошло? Средневековье в зените своего развития, что знаменуется созданием «Комедии» Данте Алигьери, названной «Божественной комедией» Джованни Боккаччо. Определение имело прямой смысл, но уже проступало и его переносное значение.

Философской основой ренессансного миросозерцания, как и средневекового, был античный неоплатонизм, учение Платона об идеях ( не обычный идеализм позднейших времен, а эстетический), разработанное неоплатониками Плотиным (III век н.э.) и Проклом (V век н.э.) всесторонне, с интимным переживанием, с погружением в мистику глубочайших философских понятий о Едином, о Мировом Уме, о Мировой Душе и о Космосе. Античный неоплатонизм был космологичен. Это был политеизм в полном соответствии с греческой мифологией.

Средневековые мыслители с их монотеизмом заговорили об абсолютной личности, связав с нею и благо, и красоту. Фома Аквинский через неоплатонизм и теологию приходит к эстетике, как Данте христианское вероучение превращает в поэзию в «Божественной комедии», как Гомер в свое время старинную веру греков воссоздал в «Илиаде» в эпос, драму и эпическую поэзию.

Средневековый неоплатонизм, как мы видим, теологичен. Но личность в нем уже проступила как живая, конкретная, воплощение блага и красоты, как вскоре явится Христос на картинах.

Поскольку все основные понятия неоплатонизма переживаются мыслителями интимно, по сути, как эстетические категории и образы искусства, то наступил момент самосознания человека во всем богатстве определений абсолютной личности. Человек сознает себя близким к ангелам и даже к Богу и с упоением открывает в себе Человека с его достоинством и свободой.

Это и есть возрожденческий неоплатонизм с его антропоцентризмом. Это и есть гуманизм, обогащенный всей греческой премудростью, классической древностью в ее высших достижениях и образцах.

Бог не отвергается, но о боге говорят не иначе, как о боге -мастере (Deus artifex), то есть это уже не Бог, а эстетизирующий символ, словом, эстетическая идея, как у древних греков.

«Дело заключается в том, - пишет Алексей Лосев, - что в эпоху Возрождения именно человеческая личность берет на себя божественную функцию, человеческая личность представляется творческой по преимуществу и только человек мыслится как овладевающий природой».

Кто мне поверит сегодня, что здесь проступает идеология и эстетика Русского Ренессанса, особенно в советскую эпоху, что менее всего понято.

Обилие картин на библейские сюжеты в живописи эпохи Возрождения говорит вовсе не об их религиозном характере, как думают, наоборот, священные образы снижены до обыденной жизни, в этом видели даже святотатство церковные ортодоксы, - с самосознанием человека и высшие начала необходимо было оторвать от церковной связанности, сделать предметом эстетического восприятия, любования, вместо культа и молитв о грехах. Такова чудесная вереница мадонн наравне с Венерами.

Христианская религия обрела свою сущность, она превратилась в мифологию, художественно воспроизводимую, как некогда религия греков - в художественную религию и мифологию. И в этом человек ощущал свободу и радость, словно юность вернулась, с восприятием земной красоты во всех ее проявлениях.

Но эта беззаботность и приволье человека Возрождения продлятся недолго, ибо при остроте восприятия жизни, всех ее благ и радостей, усиливается ощущение ее скоротечности и смертности человека, с тем приходит углубленный психологизм, с трепетом личных переживаний, глубина личностного самораскрытия, - как пишет Лосев, - черты Высокого Ренессанса. Стихия привольной беззаботности накладывается на трагическое восприятие жизни.